Кнут и наказания графа Орлова
Однако граф А.Г.Орлов-Чесменский не только миловал, но и наказывал — впрочем, всегда по справедливости.
«Ульянов же, по-моему, совершенной негодяй и во многое неистовство господ своих плутовскими своими вводил; в доме ж ему никакой должности поручать нельзя, разве какую-нибудь нижную, как-то зимою снег очищать, а летом нечистоту».
«Еще прописываете о ябедниках, которыя внушают иногда беспокойство; двух я из них знаю, и помню Ваську Белоглазова и Алешку Сиднева, деревни ж Асакова Петрушку Частухина не помню, о котором прописываете, как о самом беспокойном человеке; а как все оное вам донесено, то и прошу вас приказать к себе их призвать и узнать допряма о забротничестве (шаловстве. — О.И.) их, и, буде вы действительно найдете, тогда уже приступайте, чтоб оных переселить на Битюг в розные деревни».
По поводу волнений борзненских крестьян:
«Вот еще настоящий пример и борзненских крестьян; я много раз отговаривался, не хотя их купить, и оброк положили сами на себя, а теперь вздумали блажить. Как видно, что много канальских духов есть, которые развратительные речи внушают с тем, чтоб самим чем-нибудь воспользоваться. Но буйственных людей укращать должно; когда допряма таковых изыщете, должно просить правление в помощь и выбирать из них годных, отдавать в зачет в рекруты, а не способных в рекруты можно отослать на поселение, хотя без зачету, буде примут их; бурмистра же определить прежнего, ежели на него каких подозрительных причин показано не будет, сказав им во всю волость, чтоб они искали себе другого помещика, а я не хочу их иметь; а буде сами не сыщут, тогда я их могу прежнему помещику запродать. Что-то они после онаго опять будут размышлять. <…> А буде они не усмирятся и к разорению своему блажить будут, не на кого пенять: сами себе яму выкапывают».
«Похваляю ваше распоряжение, что вы денег от крестьян более на покупку рекрут не стали принимать; пусть же они сами в оном лучше исправляются, чтобы не иметь хлопот за доброжелательство к ним, когда они и прежде онаго не хотели чувствовать; а у меня же правило: неблагодарные недостойны впредь благодеяния».
«А как есть и в дворовых людях невоздержанного житья, о которых Никитич знает, таковых лучше отдать в рекруты».
«Прописываете о скотнике Василие Финогенове, о ево пьяном состоянии и что полное подозрение на нево — по неосторожности и скотный двор созжен им, и спрашиваете, што с ним зделать? Буде он так часто бывает пьян, следственно, и негоден ни к какой должности, буде стар — отдать на поселение, буде ж молод — отдать в солдаты, а што сам в оном случае зделаешь, так прошу поступить, все оное ладно будет; двор же скотный велите тамо поставить, где за лутчее найдете».
Говоря о наказаниях, накладываемых графом Алексеем Григорьевичем на провинившихся слуг, нельзя не коснуться случая со смертью самого его любимого и самого дорогого жеребца Сметанки. Событие это стало вполне легендарным. Вот одно — возможно, наиболее близкое к истине — предание, сообщенное А.Стаховичем якобы со слов очевидца, князя Голицына (прозванного Jean de Paris):
«За дверями послышался разговор. «Посмотри, что там такое», — сказал ему Орлов. Голицын отворил дверь. Старший конюший спорил с камердинером, кому идти с докладом к графу. Когда дверь отворилась, конюший пал на колени, вполз в кабинет и доложил, что конюх чистил в отделе Сметанку, который укусил его; конюх ударил Сметанку запоркой, лошадь упала и вскоре издохла. Граф закрыл лицо руками, и когда опустил их, по щекам его текли слезы. «Я даю конюху вольную, — проговорил наконец Орлов, — но скажите ему, чтобы он не показывался мне на глаза. Увижу — убью как собаку».
Если это и легенда, то, надо думать, весьма характерная. Вот другой — вполне реальный случай подобного рода:
«Пишите вы ко мне, что кобыла жеребца убила; жеребец был хорош. Но тужить об оном нечево; вот что и между скотами случается, и девки молодцов наповал убивают…»
Как видим, тут ни слова нет о наказании недосмотревшего конюха, что ставит под сомнение рассказы о распятии виновника гибели Сметанки на том месте, где жеребец пал.
Между тем жестокие расправы над провинившимися крепостными были в те времена обыкновенным явлением. Екатерина II с негодованием писала о московских помещиках: «Предрасположение к деспотизму выращивается там лучше, чем в каком-либо другом обитаемом месте на земле; оно прививается с самого раннего возраста к детям, которые видят, с какой жестокостью их родители обращаются со своими слугами; ведь нет дома, в котором не было бы железных ошейников, цепей и разных других инструментов для пытки при малейшей провинности тех, кого природа поместила в этот несчастный класс, которому нельзя разбить свои цепи без преступления».
Изложенное выше убеждает нас, что этих слов никак нельзя отнести к графу Алексею Григорьевичу Орлову-Чесменскому, истинному Хозяину.
Московский Журнал
О.А.Иванов «много в хозяйстве выгод обещается»
