Бронепоезд
Со стороны вокзала появился наш бронепоезд, открыл огонь по немцам из орудий и всех пулеметов. Один из красноармейцев аж прослезился, и вытирая слезу (это был уже пожилой человек, недавно мобилизованный), произнес: «Наверное, все мы в рубашке родились», а другой добавил: «Гляньте, ребята, фрицы драпают».
Бронепоезд поливал пулями и снарядами. В цепях противника началась паника, массовое бегство в обратном направлении. Мы же быстренько под прикрытием бронеплощадок перебежали в первые окопы нашей обороны. Однако там не было ни души живой. Походили, увидели брошенные котелки, противогазы, гильзы, шинели, часть укреплений были разбиты снарядами противника. Значит, ушли во вторую линию. Надо и нам туда. Пока мы ходили и ползали по переднему краю обороны, бронепоезд укатил. Установилась тишина. Нет ни наших, ни немцев. Закурили, чуть-чуть успокоились. Что же предпринять?
Решили, что я и Чеботарев пока остаемся здесь с пулеметом, а остальные по одному бегом, затем на четвереньках взбираются на насыпь и дальше через пути на ту сторону. Там должны быть наши. Мы же на всякий случай, если будет надобность, прикроем их.
Так и поступили.
Попали в расположение своего взвода, который расположился в кювете возле самых путей. Все было сделано наспех и требовало дальнейшего совершенствования, чем мы и занялись. Тылы роты находились во дворах хат, в сотне метров от нас. Старшина организовал доставку горячей пищи. После обеда начался артобстрел, во время которого один снаряд попал в бруствер нашего окопа. Рядом сидевшему со мной красноармейцу осколок угодил в колено и санитарка занялась его ногой.
Брызги крови моего товарища попали и на меня. Шесть человек после артналета мы погрузили на подводы и отправили в медсанбат, а меня охватило чувство боязни за жизнь, неуверенность в своих действиях. Ведь это могло быть и со мной. Но долго предаваться мечтам не было времени. Команда «К бою!» вывела из этого состояния. Все заняли свои места.
Немцы начали забрасывать нас минами, затем из-за железнодорожной насыпи появилась цепь противника в полный рост. Вот тут-то и разгорелось чувство злости на непрошенных гостей.
По команде открыли огонь, особенно хорошо работали станковые пулеметы. Многие попадали на рельсы, уцелевшие же вспять побежали и скатились с насыпи. Через несколько минут подоспел наш бронепоезд и начал артобстрел по немцам.
День истекал. Мины изредка перелетали через окопы и падали на огородах. Ничто не предвещало атаки: прекратился огонь, наступила тишина, темнело. ^Лы приводили себя и оружие в порядок, пополнили боезапасы, а когда совсем стемнело, по очереди из окопов пошли к походной кухне за пищей.
Фрицы в это время начали ракетами подсвечивать местность, изредка освещали передний край и наши ракетчики, экономя их. Из темноты доносились стоны и даже говор с немецкой стороны. Как оказалось, они подбирали и уносили убитых и раненых.
Ночь прошла спокойно, удалось даже поспать немного. Утром, примерно между 9 и 10 часами, минометный обстрел возобновился, но уже без прежней системы и плотности.
В немецком тылу ревели моторы танков. Но мы считали, что на нашем участке танки не пойдут в атаку из-за высокой и крутой насыпи. А вот в соседней роте следовало опасаться и быть готовыми к отражению танков.
