Бой в селе
Развеял ее прохожий, появившийся на дороге, по которой уехали немцы. Мы остановили его. Это был мужчина лет 50 или старше, назвавшийся жителем села, который ходил якобы к родственникам в г. Брусилов, по дороге ему встретились немцы на мотоциклах, его не тронули, поехали дальше. По молодости своей и доверчивости поверили ему на слово, разрешили идти домой. Но до сих пор гложет совесть, что надо было бы пойти в село и удостовериться в подлинности его слов. А через час-два началась настоящая кутерьма.
Около реки Здвиж, куда пошли главные силы отряда, началась стрельба, четко выделялись звуки нашей сорокопятки, на противоположной стороне села вспыхнул пожар, стреляли из пулеметов, винтовок и автоматов.
— Ну, ребята, и по нас бить начнут, как только пойдут по дороге, готовьтесь!
В это время из расположения взвода передали сигнал «Ко мне!»
— Ничего не поделаешь, — говорю. — Пойдут или нет, а нам придется идти. Мы вскочили и двинулись прямо по пшеничному полю к нашим. Они все расположились цепью лицом к селу и ждали распоряжений. Нашему отделению приказали выдвинуться на правый фланг и ждать команды. Долго ждать не пришлось. Немцы на мотоциклах ворвались в село и поливали огнем всех и вся, подожгли наши автомашины, стоявшие под деревьями.
Уцелел лишь «Пикап» и «ЗИС», так как были загнаны во двор и со стороны улицы не просматривались. Группа прикрытия понесла потери, но расчет станкового пулемета, занимавший выгодную позицию, и уцелевшие красноармейцы, вступили в бой; немцы вынуждены были спешиться и сосредоточить внимание на нашем пулеметчике.
Тут-то и послышалась команда: «Вперед! Бей гадов!» Мы дружно поднялись и побежали на сближение с немцами. Те, пятясь, рассредоточились по огородам, заняли позицию за заборами и хатами, сараями. Встретили нас организованным огнем. Пришлось залечь. С ручным пулеметчиком выскочили из посева, успели перебежать дорогу и плюхнулись в кювет, а красноармеец, несший коробки с дисками, залег с другой стороны дороги. По нас начал бить немецкий пулемет с крыши крайней хаты. Ползком продвинулись вперед, но он вновь дал очередь, фонтанчики от пуль вздулись от нас в 20—30 сантиметрах. Трудно определить то чувство, которое владело мной тогда.
Было страшно, хотелось скорее выйти из-под обстрела. Мысль о том, что фрицы там, впереди, и что нам придется с ними столкнуться лицом к лицу, не вселяла страха, а вызывала злобу. Я боялся, что пуля раньше этой встречи прервет мое движение вперед.
Люди были первый раз в бою, под огнем, они ложились, не вставали, кое-кто двигался только ползком; командир взвода первый раз лег от неожиданности на землю как и все, но затем встал и подал команду: «Встать! Вперед!» Безостановочно шел, не пригибаясь. Кое-кто вскочил и пошел за командиром, он кричал на тех, кто еще лежал, чтобы вставали и шли, люди вставали и кричали на других.
Я тоже кричал на пулеметчика: «Бегом ко мне». Тот прибежал, дал диск с патронами и наш «дегтярь» заработал: пули ударили по крыше, заборам, за которым укрывались фашисты. Из винтовок и ручных пулеметов открыли огонь по немцам. Так и двигалась вся цепь этих необстрелянных людей, на ходу становившихся бывалыми в бою.
Впереди были уже близко хаты, дворы, огороды. Мы бросились вперед. Подбежав к забору перед хатой, бросили гранату на соломенную крышу, в то место, откуда стрелял немецкий пулеметчик. Пробежали двор, там валялся убитый фашист, выбежали на улицу, где тоже валялись трупы немецких солдат, каски, горели наши автомашины и гитлеровские мотоциклы. Фрицы на уцелевших мотоциклах, бросив убитых, удрали.
К этому времени возвратились наши ребята от реки Здвиж, где, вступив в бой с крупной группировкой противника, понесли большие потери, потеряли пушку (расчет ее весь погиб). Были у нас немалые потери. Раненых и убитых погрузили на оставшиеся две автомашины. Стемнело, пошел сильный дождь, и наш на две трети поредевший отряд возвращался в Фастов.
Командование отряда считало, что мы выполнили задачу: обнаружили главные силы противника, задержали его продвижение на целый день. В той обстановке это было весьма важно. В моем отделении не стало троих: Попова, Лапшина и Волкова.
Жители сел в большинстве своем доброжелательно встречали нас, особенно женщины, старушки. Кто совал в руки пирожок, яйцо, кто кружку молока. Немало услышали и укоров: «На кого же покидаете нас?!, «Почему отступаете!?, «Скоро ли вернетесь?».
Больно и обидно было это слышать. Мы и сами не знали толком обстановки и положения дел вообще. И, несмотря на тяжесть в душе, отступая, верили, что одолеем фашистов. Тогда вскоре появились крылатые слова: «Враг будет разбит, победа будет за нами!», «Будет и на нашей улице праздник». Это вселяло надежду.
А пока, неся большие потери, мы овладевали наукой, как воевать с организованным, хорошо вооруженным, опытным противником.
