В Киеве
Перед заходом солнца были на Киевском вокзале. Грязные, в кровавых бинтах, уставшие вышли на площадь. Невозможно было поверить увиденному: многочисленные лавки и палатки торговали конфетами, пирожками, пивом, папиросами, бубликами и т. д. Казалось, что попали в совершенно иной мир. Не верилось, что все это можно просто купить и съесть.
Конечно, денег не было, там они были не нужны, не до них было, так как ценой была жизнь или смерть!?
И все же у двоих или троих нашлось немного денег, чтобы выпить каждому по кружке пива и съесть по пирожку.
Вид у нас был ужасный: грязные, не бритые, одежда пропитана потом, вся в дырах. Кто совсем без головного убора, кто в пилотке, или фуражке, а некоторые даже в касках. И, конечно же, прохожие приостанавливались, пытались что-то спросить, заговорить с нами. Всех интересовал главным образом один вопрос: как близко немцам удалось подойти к Киеву?
Один из прохожих купил десяток пачек папирос и начал нас угощать. Понемногу некоторые из нас начали вступать в разговор. В основном говорил комиссар Бедный.
Разговор прервали подошедшие автомашины и прибывшие на них командиры. Одни из них подали команду на построение воинам-железнодорожникам, другие — пограничникам, третьи — артиллеристам. Нашу команду погрузили в два кузова и повезли в город. Прибыли в расположение военного училища, нам выделили казарму, где в одном углу лежали матрацы, в другом — подушки и одеяла. Расположились на ночлег. Каждый занял койку.
Какое же это блаженство после всего увиденного спокойно отдохнуть. Почти никто не пошел за ужином — не было сил. Нас разбудили в полдень следующего дня, повели в душ. После обеда прослушали политинформацию о событиях на фронте, в стране и за рубежом. Хоть услышанное и было неутешительным, но все же появилась вера, что победа будет за нами. Уточнили потери, которые понесли за прошедшие бои: в нашем взводе из 60 человек в Киев пришли одиннадцать, да плюс еще один фастовский ополченец, который выходил с нашей командой из окружения.
Вспомнили ребят, взгрустнули. Нельзя было не думать о своих родных и близких, родных городах и селах, особенно тех, что уже оказались под игом фашистов. Как-то там приходится нашим родным? Сели писать письма. Написал и я первое и последнее за годы войны своей маме письмо. Лишь после войны в 1945 году разыскал своих родных в г. Красноярске, куда они были эвакуированы из Брянска вместе с заводом.
Вот таким для меня оказался первый месяц войны. На следующий день нашу команду направили на пристань, где погрузили на пароход Днепровской военной флотилии. Пароход вообще-то был гражданский, но на него установили одну пушку и спаренный зенитный пулемет с артиллеристами и пулеметчиками. Экипаж остался прежним и считался мобилизованным.
Для чего и куда направляемся, мы не знали. На пароход долго еще что-то грузили, потом привели еще команду. Только к вечеру отчалили от пристани и пошли вниз по течению Днепра.
Командиры нас предупредили, чтобы соблюдали правила маскировки — не болтались по палубе, с наступлением темноты не курили, а в случае налета авиации и артобстрела не бегали и не прыгали за борт.
Пароход резво плыл по течению, мы расположились друг около друга, засыпали, просыпались. Так и шло время.
Пока что было все спокойно, мы отдыхали. Правда пару раз немецкие самолеты нарушали наш покой. Один сбросил две бомбы, которые, к счастью, не угодили в цель. А второй раз «мессершмитт» дважды обстреливал, но тоже пронесло.