Низовой ветер. Глава одиннадцатая
— Кляча ты водовозная, а не дизель,— тяжело отдуваясь, сказал Симонов. — Хоть бы раз пчихнул…
Еще когда уснули ребята, Симонов спустился в моторный отсек, слил воду с картера, прокачал форсунки, приспособил горящий факел под всасывающий коллектор. Все, кажется, сделал в точности, как еще вчера показывал Максимыч, а только дизель раз за разом легко сопел, noсвистывал и не заводился.
— Определенная кляча, — Симонов глянул на море и задумчиво растер ладонью по скулам крапинки зеленоватого дизельного масла.
Впервые в жизни он видел, как после бурной штормовой ночи день подкрадывался не с востока, как должно а отовсюду.
Вверху вдруг резко обозначились бурые рваные тучи и сразу же, панически толкаясь, бросились врассыпную. Далеко на юге сквозь слоистую свинцовую завесу просочилась синева, неверным сиянием задрожала в поднебесье и тут же исчезла. Затяжелевшее море, будто устыдившись, стало бугрить медленнее, и в наплывшей тишине Симонов услышал собственное прерывистое дыхание, спокойное посапывание ребят в кубрике и всем телом ощутил то удивительное чувство огромности мира, принадлежащего ему, Симонову.
Росистая туманная дымка заколыхалась в надморье, верхние ветры разнесли, расшвыряли серое небо и, хотя еще не взошло,— синь, летняя бездонная синь, омытая ночным вихревым ливнем, повлажневшая синь засверкала ласковой манящей далью.
Черномор задыхался. По стеклянному округлому колпаку под которым, скрючившись, почему-то лежал Черномор, струила снаружи мутная желтоватая вода. Сквозь нее Черномор краем глаза видел неяркий и расплывчатый круг солнца, хотя вокруг, он это точно знал, еще лежала рыхлая суматошная ночь.
Из-под колпака сам по себе отсосался воздух, и оттого во рту была горячая шершавая сухость. Из груди вырывались жалобные хрипы и оседали тут же, в тесном, закрытом пространстве.
Напрягшись, Черномор отвернул лицо от пышущего жаром цементного пола и снова увидел расплывчатое пятно солнца. Это было, пожалуй, и не солнце. Черномор уже смутно понимал, что то была очень важная мысль, догадка, но еще не совсем выясненная, не додуманная до конца.
К стеклу купола на мгновение прижалось худое веснушчатое лицо Диченко и сразу исчезло. С того же места тяжело, с присвистом сопя, на Черномора стал наваливаться Симонов, и лицо его было неподвижное, перекошенное страхом.
Обеими руками Черномор судорожно оттолкнул от себя это, ставшее вдруг ненавистным лицо и резко сел. Ощущение близкой схватки еще трепетало в нем, когда в сонной полутьме кубрика он разглядел рядом с собой острое плечо Диченко и неловко запрокинутую голову Валерки.
С минуту Черномор сидел неподвижно, стараясь избавиться от горячечного кошмара, затем тихо и осторожно выполз из-под брезента.
Симонов, слышно было, пытался завести мотор. Сейчас, сейчас Черномор скажет ему: «С тобою в море я больше не ходок».
Яркий солнечный луч на палубе гриппозной болью отдался в глазах Черномора, непривычной тяжестью стал путаться в ногах.
Симонов весело подмигнул Черномору:
— Не заводится. Что-то я не так делаю…
Не принимая предложения и не глядя на Симонова, Черномор, четко разделяя слова, спросил:
— Ты куда дел спасательный жилет?
— Выбросил… — враз стушевавшись, тихо ответил Симонов, и это прозвучало так, будто он чего-то не договорил.
— Выбросил? — Черномор с ненавистью глянул ему в глаза.
— Да, — еще тише ответил Симонов и отвел взгляд. Черномору стало горько и обидно. «А я тебе столько доверялся!» Впервые вспомнилось «Вшиварь» — школьное прозвище Симонова. Черномор спрыгнул к мотору, зло крикнул:
— А ну крути снова!
Симонов покорно схватил заводную ручку, и его затылок, покрытый факельной копотью, стал подниматься и опускаться в такт поворотам.
Как только развились обороты, Черномор передвинул рычажок кикстартера. Мотор нехотя тукнул, из коллектора выпорхнула голубоватая струйка дыма, тукнул второй раз, третий, вдруг заработал спокойно, точно отчеканивая выхлопы.
— А я вот про эту штуку забыл! — снова по-детски радостно закричал Симонов, показывая на кикстартер.
«Еще и улыбается… — Черномор прошел за тамбучину, стал выбирать на палубу «плавучий якорь». — Не улыбается, в,глаза смеется. Думает, что я не понимаю…
Конечно же, он давным-давно отвязал спасательный жилет от винта и выбросил. Иначе и не торчал бы тут, возле мотора».
В упор глядя на Симонова, Черномор возвратился на корму, сел к управлению:
— Так выбросил, говоришь?
Радость в глазах Симонова мгновенно растаяла, появился злой, бессильный блеск.
Из кубрика выскочил Диченко, крикнул визгливым чужим голосом:
— Не включай винт! — и, как был в бушлате, солдатиком прыгнул за борт. Черномор отдернул руку от рычага сцепления:
— Что? Володя?!
Диченко вынырнул, нарочно небрежно швырнул на палубу свернутый спасательный жилет, взобрался сам и, затравленно зыркнув на корму, скрылся в кубрике.
От лужицы, оставленной им, по лееру скользнул солнечный зайчик и остановился на вытянутом, растерянном лице Черномора.
