Оля Шинкаренко
Глазами и ушами Вячеслава Будзинского в альманахе — глазами, уж в полном смысле этого слова — были Ира Беляева, Люба Михайлова, Оля Шинкаренко. Собственно, почему же, были? И есть !
Ира, к тому же, и журналист далеко неординарный. А Оля, невысокая подвижная женщина, то серьёзная, то легко вспыхивающая открытым и радостным смехом, кроме того, что грешит стихами и считает себя экстрасенсом, человек бескорыстный донельзя.
Имею в виду то, что, работая в Районо, устраивая всевозможные конкурсы для детей — поэзии, рисунка и прочее, — никогда не афишируя этого, из своего же кармана (а какую зарплату получают у нас тянущие воз „рядовые работники» ?!), тратит последнее на призы. Незамысловатые, само собой разумеется. И хоть бы кто, в этом её Районо, сказал за это спасибо!
Напротив… вечно гонимая; тем более, не терпит фальши, подобострастия, лжи — режет правду-матку в глаза; а какому чиновнику из ныне начальствующих, случайных, как правило, людей на тёплых местах, может это понравиться !
Иногда, правда, со своим правдоискательством, она и палку перегибает, как было это, скажем, лет десять назад (она тогда в газете работала), когда ополчилась на мужа Сониного, Александра Васильевича, главного инженера порта в то время.
Сера лежала — бурт размеров порядочных — у них на причале. Перегруз — должна была идти на Италию. Но — время безвременья, всё трещало по швам и разваливалось: какая Италия!..
И вот, экологическая служба добралась до серы этой пролёживающей: страдает, де, окружающая среда! И пошло, и поехало. Стали искать, как водится, крайнего. Нашли — главный инженер порта. „Ату его!»
Влезла по недоразумению или неосведомлённости в полной мере (как и служба экологическая!), и Оля Шинкаренко в эту кампанию. Совершенно искренне, безусловно, уверенная, что ратует за правду, за спасение природы родного Геническа.
Гонения эти, говорил потом Саша, и Соня вторила этому, чуть не довели его до инфаркта. Спасибо, специалисты из профильного какого-то института растолмачили взбаламученному народу (Оля, уж такова, кажется, не сомневается в правоте своей и теперь), что от серы этой, и в море брось, ничего-то ни рыбе, ни планктону худого не будет. А сера та в Крым попозже ушла, была продана. Там схватились за неё — берём за милую душу, — первое дело спасать виноградники!
К моим стихам, или вроде моих, Оля, по-моему, относится так же, как и Будзинский — „Рифмованная проза!..» Но, общаясь с ней, я далёк от того, что обращать на это внимание. Главное — она человек доброты широчайшей и бескорыстия. Порою на последние деньги свои возьмёт да купит картину кого-нибудь из наших художников: знает, ему ещё более, в безденежье, тяжко, чем ей. Но это чаще, конечно инкогнито — платит как будто бы от кого-то и берёт для кого-то.
А.Прихненко. Геничане
